МУЗЕЙ ЛИЧНЫХ ИНВЕСТИЦИЙ — 2

Ана Маричевич, Иннокентий Алексеев
Коммерсант Деньги № 43 от 1 ноября 2004 года

«Деньги» продолжают серию публикаций о рынке произведений искусства. Речь пойдет о главных его игроках — аукционных домах и арт-дилерах.

Большая двойка и все остальные

Еще в Древнем Риме участник так называемых аtria auctionaria мог приобрести не только рабов и скот, но и драгоценные украшения, картины и скульптуры. Удивительно, но на рынке искусства все еще доминирует этот древний способ торговли. Половина всего объема рынка, составляющего $26,6 млрд в год, оборачивается именно в аукционных залах.

Два аукционных дома, SothebyтАЩs и ChristieтАЩs, уже на протяжении многих лет представляют дуополию на этом рынке, в особенности в сегменте самых дорогостоящих предметов искусства. Две другие, в десять раз им уступающие, но важные фирмы Phillips и Bonhams замыкают список «большой четверки» аукционных домов, которая контролирует 15% объема мирового рынка искусства, сконцентрированного на 92% в США и Европе. Продажи большого числа мелких, местного характера аукционов составляют еще 36% (остальное приходится на дилеров), но именно SothebyтАЩs и ChristieтАЩs установили важные деловые методы и дисциплины, которые характеризуют рынок в целом и являются в большой мере школой для обучения будущих дилеров.

Сегодня пальма первенства среди аукционных домов принадлежит ChristieтАЩs, чьи продажи в 2003 году составили около $2 млрд. Результаты SothebyтАЩs в том же году — $1,7 млрд. Дом ChristieтАЩs, основанный Джеймсом Кристи в 1766 году,— лидер по продажам драгоценностей, мебели и предметов искусства из аристократических имений, а SothebyтАЩs, чей основатель Сэмюэл Бейкер в далеком 1774 году был книжным дилером, доминирует в продажах современного искусства, скульптур, полотен старых мастеров и по традиции — книг.

Дым без огня?

Несмотря на вековые традиции, престиж и репутацию, в последние годы аукционный бизнес был поколеблен скандалами вокруг «большой двойки». В 1993 году измотанные жестокой конкуренцией на протяжении предыдущего десятилетия SothebyтАЩs и ChristieтАЩs сговорились о значительном, почти на треть, повышении комиссионных, взимаемых с клиентов. Незаконное соглашение было заключено на самом высоком уровне руководством двух компаний. Когда в 1999 году руководство ChristieтАЩs решило покаяться в своих грехах и обратилось к американским и европейским антитрестовским комиссиям, председатель SothebyтАЩs Альфред Таубман попал на девять месяцев в тюрьму, а его коллега из ChristieтАЩs Энтони Теннант уволился. Благодаря сотрудничеству со следствием СhristieтАЩs отделался замечаниями, а подвергся штрафам. Однако причиненный клиентам ущерб, превышающий $600 млн, пришлось выплатить обеим компаниям. Чтобы уменьшить потери, SothebyтАЩs продал главный офис фирмы в Нью-Йорке за $175 млн.

Торговля большим искусством связана с риском: председателю Sotheby's Альфреду Таубману девять месяцев пришлось провести в тюрьме

Примечательно, что, как только эта история закончилась, SothebyтАЩs и СhristieтАЩs вновь значительно увеличили свои проценты. Сначала SothebyтАЩs в январе 2003-го объявил о повышении процентов с покупателя (с 10% на 12%) за суммы, превышающие $100 тыс. Две недели спустя СhristieтАЩs последовал примеру, подтверждая то, что все уже знали: «большой двойке» и не надо было тайно сговариваться. Доля рынка у этих ведущих домов уже настолько велика, что даже скандал такого масштаба не помешал им сохранить лидирующее положение.

На сегодняшний день все члены «большой четверки» за исключением SothebyтАЩs, который является публичной компанией, чьи акции обращаются на американском фондовом рынке,— частные компании. Интересно, что обладание большим аукционным домом становится страстью миллиардеров с коллекционерскими наклонностями. Вскоре после того как СhristieтАЩs в 1998 году приобрел Франсуа Пино, французский магнат и владелец Gucci Group, его соперник, Бернар Арно, глава империи LVHM, владеющей такими марками, как Hennessy и Louis Vuitton, приобрел третий по величине аукционный дом Phillips, а затем и фирму швейцарских художественных агентов De Pury & Luxembourg. Возникшая в результате слияния компания стала использовать смелые, но рискованные приемы: закупку товаров напрямую, а также гарантии — минимальные суммы, выплачиваемые клиенту вне зависимости от результатов аукциона. Такая политика оказалась проигрышной. В 2001 году Бернар Арно сократил свои потери и бежал — аналитики полагают, что это предприятие стоило LMVH миллионы долларов. Аукционный дом теперь полностью принадлежит Симону де Пюри и Даниелле Люксембург, которые занялись повышением доходности. В отличие от компании Phillips, De Pury & Luxembourg, которой уже пришлось уволить 40% служащих, последний член «большой четверки», фирма Bonhams, находится на подъеме. Это единственная компания, входящая в элиту, которая является собственностью английского джентльмена. У руля здесь Роберт Брукс, бывший профессиональный автогонщик и экс-директор СhristieтАЩs, который занял это место, когда Bonhams приобрел его аукционный дом, специализировавшийся на коллекционных автомобилях. Во время слияния Phillips и Pury & Luxembourg ему удалось взять под контроль Phillips в Великобритании, а в 2001 году приобрести ButterfieldтАЩs, главный аукционный дом на американском западном побережье.

Благодаря Роберту Бруксу, бывшему автогонщику, Bonhams сейчас на подъеме

Молотком по покупателю

Бесспорным преимуществом аукционного дома, хотя бы теоретически, является шанс добиться максимальной цены за произведение. Но только для предметов самых высоких ценовых категорий, когда в торгах участвуют серьезные коллекционеры, зачастую готовые пренебречь разумными соображениями, чтобы не дать вожделенной вещи уйти в другие руки.

Для многих менее дорогостоящих и редких предметов аукцион может оказаться местом, выгодным, скорее, для приобретения, чем для продажи. Не случайно на средних и низких ценовых уровнях дилеры сами часто покупают на аукционах предметы для своего «инвентаря». Вообще же, по статистике, около четверти всего объема продаж приходится на внутрирыночные сделки между дилерами и на дилерские покупки на аукционах. Однако даже если на аукционе можно иногда дешево приобрести работу (обычно это касается сумбурных продаж небольшого аукционного дома), риск при этом полностью ложится на покупателя. Даже самые почтенные аукционные дома часто не в состоянии проверить каждый из многих тысяч предметов, которые проходят через их торговые залы. Более того, многие из экспертов аукционных домов, включая SothebyтАЩs и СhristieтАЩs,— не слишком высоко оплачиваемые молодые сотрудники без достаточного опыта, которые, набравшись знаний, часто предпочитают более прибыльную профессию дилера.

Аукционный дом оценивает предмет, представленный на продажу, в определенных стоимостных рамках, которые объявляются в каталоге (так называемый estimate). Продавец также называет свою «резервную» цену (reserve price), то есть минимальную цену, на которую он готов согласиться. Обычно она устанавливается на уровне около 10% ниже, чем нижний оценочный уровень, однако может быть и значительно ниже.

В аукционных торгах можно участвовать лично, по телефону или заранее послав по факсу или почте указание на максимальную цену, по которой покупатель готов приобрести выставленный на продажу предмет. В этом случае представителем отсутствующего участника выступает аукционный дом. В ходе аукциона ведущий принимает ставки (bids) от участников, находящихся в зале, а также от сотрудников дома, связывающихся с желающими участвовать по телефону. Аукционный дом также представляет продавцов, чьи предметы еще не достигли резервной цены. Если покупатель находится в зале, то он сможет отследить ставки только присутствующих конкурентов или участников по телефону, однако не сможет понять, сражается ли он против самого аукционного дома, пытающегося довести цену до резервной цены продавца, или же против настоящего, но отсутствующего конкурента.

Большинство аукционных домов гарантируют возврат денег покупателю, если предмет не соответствует описанию в аукционном каталоге. Но все (зачастую немалые) расходы, связанные, например, с экспертизой, транспортировкой и страхованием, лягут на покупателя. Если же возникают проблемы, следует помнить, что срок для подачи жалобы — обычно около месяца (только «большая четверка» может удовлетворить претензию даже спустя пять лет после торгов). К моменту получения работы, например, из-за границы, после международного денежного перевода и проведения независимой экспертизы подозрительной работы у приобретателя подчас остаются считаные дни, чтобы расторгнуть неудачную сделку. И наконец, если в экспертном заключении о подлинности произведения есть хотя бы доля сомнения, окончательное решение — принимать или не принимать работу обратно — остается за аукционным домом. Единственное, что остается покупателю в случае отказа,— это суд со всеми вытекающими издержками.

Так и поступила усомнившаяся в покупке некая Тейлор Томсон, которая в 1994 году приобрела на СhristieтАЩs в Лондоне пару позолоченных ваз из полудрагоценного камня эпохи Людовика XV за 1,9 млн. фунтов. Суд заключил, что вазы с 70% вероятностью подлинны, но, поскольку их описание в каталоге неоправданно создавало впечатление отсутствия каких-либо сомнений, аукционный дом не выполнил свою обязанность проинформировать покупателя. Чтобы прийти к этому выводу, суду потребовалось десять лет.

Поэтому самостоятельно приобретать ценные произведения на аукционе стоит людям уже искушенным, а остальным следует прибегнуть к помощи опытного консультанта или арт-дилера — разумное вознаграждение за их услуги лучше неоправданного и нередко разорительного риска. Аукционные фирмы скорее заинтересованы защищать интересы продавцов, благодаря которым заполняют свои залы и привлекают публику,— в отличие от дилеров, которые развивают долгосрочные отношения с клиентами-покупателями.

Арт-дилеры: интим не предлагать

Если аукционные дома проводят продажи в самых различных областях искусства, то арт-дилеры обычно специализируются в определенных, довольно узких областях, будь это английские картины викторианского периода, китайский фарфор или современное искусство. Подобно искусствоведам, дилеры долго совершенствуют свои знания в выбранной области и завязывают отношения с экспертами, музеями и коллекционерами.

Одним из преимуществ работы с дилерами является большая степень конфиденциальности — владельцы галерей предпочитают не распространяться о проданных предметах, ценах, тем более — о своих клиентах. И хотя многим нравится живая атмосфера аукциона, коллекционеры часто предпочитают спокойно приглядеться к потенциальному приобретению и даже одолжить его на пару дней, чтобы «примерить над диваном».

Точно так же как далеко не всем художникам удается добиться признания, так и в мире арт-дилеров лишь менее 10% становятся действительно успешными игроками на рынке. Но и это относительное ВлменьшинствоВ» в союзе с серьезными коллекционерами может иметь определяющее влияние на рынок.

Хрестоматийный пример такого влияния — дилеры-маршаны, которые в конце XIX — начале XX века рискнули и занялись «неакадемическим» искусством. Легендарные Амбруаз Воллар, Поль Дюран-Рюэль, Даниель Канвейлер поддержали Сезанна и нарождающихся импрессионистов, а затем кубистов, и тем самым сыграли ключевую роль в появлении и развитии модернистского искусства в XX веке. И в наши дни такие дилеры современного искусства, как Дэвид Нэш в Нью-Йорке или Пьер Леве (галерея МагШого в Нью-Йорке и Лондоне), могут продвинуть доселе неизвестного художника на недосягаемую высоту.

Многие дилеры готовы вновь приобрести ими же проданное произведение и даже гарантируют заплатить как минимум ту цену, за которую оно было у них приобретено. Это создает условия для дополнительной уверенности коллекционера, которому всегда очень трудно повторно продать недавно приобретенную им на аукционе работу. Вне зависимости от общего роста цен на произведения искусства аукционный рынок, как правило, очень плохо реагирует на предметы, которые продаются слишком часто. «Скомпрометированные» вещи либо не находят покупателя на аукционе и становятся еще менее привлекательными для рынка вообще, включая дилеров, либо продаются по цене, которая не отвечает их действительной стоимости. Даже в случаях, когда вещь повторно продается по сравнимой цене, продавец чаще всего остается в убытке из-за высоких процентов, удерживаемых аукционным домом. Так, например, известная картина поп-артиста Роя Лихтенштейна «Мусорное ведро с нажимом и нога» была дважды за 18 месяцев продана на SothebyтАЩs в Нью-Йорке. Хотя цена в $5,1 млн для нового владельца в 2004 году превысила заплаченные за нее $4,85 млн в 2002 году, после сбора аукционным домом 12% с покупателя и 10% с продавца коллекционер оказался в убытке на $750 тыс.

В отличие от аукционного рынка, где цена продающегося предмета может превысить оценки во много раз, возможность дилера радикально менять цены ограничена. Обычно дилер доверяется своей эстетической оценке произведения, а также оценке коммерческого потенциала, которые под влиянием местной и мировой моды и экономической ситуации постоянно меняются. В результате разброс цен, в особенности на редкие произведения искусства у разных дилеров, а также в разных регионах, может быть значительным. Например, у дилеров в Париже можно приобрести замечательные предметы древнекитайского искусства иногда даже в два раза дешевле, чем в Лондоне, где дилеры более знающие и спрос выше.

Возможность поторговаться — это, как правило, вопрос личной политики дилера и во многом зависит от того, является ли картина собственностью галереи или берется ею на комиссию. У западного дилера можно добиться скидки около 10%, однако снижение цены на 20 — 30%, которое в обычае у многих российских антикваров, на западном арт-рынке крайне редко.

Экономическая модель и деловая практика аукционных домов в последнее время все чаще подвергаются критике. С другой стороны, дилерство как альтернативный канал для продаж сильно ограничено его фрагментарной природой (оборот даже самых крупных дилеров представляет мизерную часть любого из аукционных домов «большой четверки»), а также недостатком ликвидности на рынке, то есть невозможностью финансировать свою деятельность с помощью кредитов. Трудно сказать, когда критическая масса изъянов аукционных торгов приведет к качественным изменениям в этой сфере арт-бизнеса. Однако, пока остаются люди, которым доставляет удовольствие платить лишь за одну возможность поднимать табличку в зале аукционного дома, они будут существовать.